Квартет «Ветрено» и их первый сингл «День в ноябре». Премьера на «Люмосе» 

Как Русина, Аня, Аня и Алена стали собираться после работы, чтобы петь многоголосие и искать ответ на вопрос «Кто такая современная русская женщина?»

«Ветрено» — это girls band и авторская музыка, которую исполняют Русина Лекух, Анна Петрова, Анна Иванова и Алена Куликова. Четыре девушки с разным музыкальным бэкграундом собрались в квартет прошлой осенью, чтобы в многоголосном пении расслышать, кто такая женщина — как она флиртует, как ищет себя, как любит и расстается. Таким «исследованием» стали четыре песни, почти в старых русских традициях, — осенняя, зимняя, весенняя и летняя, и каждая будет релизиться в свой сезон. 

Сегодня выходит первая из них — «День в ноябре» — с по-настоящему пронзительным текстом о любви, которой было так много, что она оседала на всех поверхностях, как пыль, а потом ушла. «Люмос» представляет сингл и публикует большое интервью с авторами проекта — в обычной жизни маркетологами, педагогами и научными сотрудниками. 

Сонграйтер: Русина Лекух.
Композитор: Илья Пашков.
Вокальная аранжировка: Анна Иванова.
Звукорежиссер: Александр Перфильев.
Виолончель: Ульяна Волкова.
Вокал: Анна Иванова, Алена Куликова, Анна Петрова, Русина Лекух.
Обложка сингла: Анна Шныгина.

«”Ветрено” родился хмурой осенью 2020 года, когда одна из нас уже успела переболеть тяжелым ковидом, а другая — пережить ковид пожилого близкого. Это случилось еще до того, как одна из нас эмигрировала и вернулась, а другая отказалась от эмиграции. Это произошло как раз тогда, когда одна из нас начала мечтать о материнстве. Это произошло задолго до того, как две из нас сказали «Да», увидев перед собой обручальные кольца. До того, как одна из нас стала с другой работать, а третья начала работать только на себя. До того, как одна из нас рассталась с любимым животным, а другая начала тягучий путь лечения своего. До того, как подруга двух из нас оказалась под домашним арестом. Как раз тогда, когда две из нас начали мечтать о походе по Камчатке, куда вместо второй отправилась третья. До того, как одна из нас научила остальных сидеть верхом. До того, как одна из нас научила остальных канонам. До того, как одна из нас научила остальных тянуть долгий высокий звук. До того, как одна из нас дописала для остальных песни».

— Вы поете многоголосие: такую музыку сложно создавать, исполнять — и распространять, думаю, тоже. Русина, проект начался с тебя, так что расскажи, как он родился «хмурой осенью» год назад. 

Русина: Сейчас я работаю в «Яндексе», но у меня есть музыкальное образование и я пишу музыку последние лет пять. В своем первом авторском проекте я придумывала песни, приносила их музыкантам, они делали аранжировки, и потом мы вместе записывали в студии то, что получилось. Это был ценный опыт — я поняла, как работают разные жанры. Но в какой-то момент я подумала: если я могу тратить на музыку не так много времени, потому что параллельно работаю, то ужасно важно использовать это время не только ради результата — записи пластинки или выступления на концерте. Мне хотелось, чтобы сам процесс был очень интересным и чтобы в него были вовлечены близкие мне по духу люди, у которых будет пространство для собственного взгляда на материал. 

Я сначала подумала про хор, но это совсем амбициозно. В первое ковидное лето мы встретились с моей подругой Аней Ивановой, с которой когда-то учились в Московском колледже импровизационной музыки, и я показала ей материал. Решили, что будет квартет.

Аня И.: Я училась в Гнесинке, пела в джазовом трио, а сейчас преподаю вокал, поэтому когда Русина показала мне материал, я подключилась к работе именно над вокальной аранжировкой. Мы думали, какое будет развитие голосов, как мелодия зазвучит в квартете. 

Русина: И еще важно было понять, чем именно мы будем заниматься в процессе. У меня был содержательный запрос: исследовать, что такое женщина и женское. Сейчас очень много публичных дискуссий: есть феминизм, который расцвел, есть наше воспитание, которое далеко не всегда стыкуется с ценностями феминизма, есть влияние традиций и культуры на нас. А отдельный метроном русской жизни — суровая сезонность: суперхолодная зима, супергорячее лето. Мне стало интересно, как можно наложить эти контексты друг на друга и поместить в них лирическую героиню. 

Я начала рассказывать о квартете подругам, и постепенно в проекте появились Алена и Аня. Когда мы поняли, что хотим петь не a cappella, а с инструментальным материалом, к женскому квартету присоединился пятый человек — Илья! Он пианист, учился композиции в консерватории, у него есть свой музыкальный проект LADNO, а знакомы мы тоже по колледжу, ходили вместе на лекции по гармонии. 

Илья: Теперь и он исследует какую-то женщину! (Смеется.) 

Алена: Я с музыкой связана, наверное, меньше всех. Я работаю в институте образования НИУ ВШЭ исследовательницей и преподавательницей. У меня за спиной музыкальная школа, я играю на гитаре, люблю ходить в походы и петь, вот и все. У меня было два запроса во вселенную — хотелось музыки в жизни и женской дружбы, поддержки. Поэтому когда Русина рассказала мне о своей идее, я просто попросила: «Ну возьми меня!»

Аня П.: Я занималась фортепиано в детстве. А потом завертелось: учеба на журфаке, работа в новостных редакциях и в коммуникациях… В какой-то момент я ощутила, что мне музыки очень не хватает, — ей было место, только когда я приезжала домой к родителям, садилась за инструмент попеть и поиграть. 

В 2019 году я заинтересовалась коллективным традиционным пением и съездила в фольклорный лагерь в Архангельскую область, где на семь дней погрузилась в народную культуру, в частности, в многоголосие. Там я обрела постоянную тусовку, с которой можно время от времени собираться и разучивать материал. Так у меня в жизни стало больше музыки, и мой запрос полностью удовлетворился. 

На какой-то из вечеринок мы с Русиной отсели от всех поболтать о всяком, о фольклоре и культуре многоголосного пения, и она предложила попробовать попеть вместе в квартете. И поразмышлять в четырех песнях о том, кто же такая женщина. 

Привыкнуть к симбиозу

— Будний день, вы после работы собираетесь, чтобы познакомиться и попеть многоголосие. Звучит как специфический опыт. Как прошла ваша первая репетиция? 

Аня П.: Мы собрались у Русины дома, и встреча получилась довольно сумбурной. Мы с Аленой и Аней почти не знали друг друга, и как-то коротко поинтересовались: «А ты кто?» Попили чай, пошли в соседнюю комнату, где есть инструмент, и начали разбирать потихоньку материал, который написала Русина. Где-то к пятой встрече мы решили устроить special event — специально собрались не петь, а узнать друг о друге побольше… 

Русина: На первой репетиции мы пытались понять, как звучим вместе. И было радостно услышать, что наши голоса сочетаются. 

Алена: Да-да… Как автор Русина, конечно, думала о звучании. А мне было просто ужасно страшно облажаться по полной программе так, что меня выгонят сразу. Я была не уверена, что справлюсь, но все меня очень поддержали. 

Аня П.: А я действительно переживала, будут ли наши голоса сочетаться, и прямо помню, как я ехала на «ВДНХ» к Русине и думала: «А если мы тембрально не совпадем, что делать?» Но когда мы с девочками запели — от души отлегло. 

Аня И.: Мы старались собираться хотя бы раз в две недели. 

Аня П.: И понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к тому, чтобы находиться именно в симбиозе — не просто уверенно петь свои партии по отдельности, но слышать друг друга, понимать, с кем ты в каком интервале находишься. 

На записи сингла вдруг оказалось, что мы друг без друга петь уже не можем. И теперь кажется странным ощущение, когда нужно спеть свою партию соло, не опираясь ни на кого из квартета. 

«Что из того, что сейчас говорят о женщинах, по-настоящему мое?» 

— А как это исследование «Кто есть женщина сегодня?» запустилось в каждой из вас? Наверняка вы начинали со своих личных вопросов и к каким-то выводам пришли. 

Аня И.: Я поняла, что никогда не мыслила такими категориями и больше задумывалась об общечеловеческих ценностях, качествах. Участие в квартете помогло мне поставить вопросы. Что значит быть женщиной в отношениях? Как женщина реагирует на то, что происходит вокруг нее — в мире и в стране? Как женщина любит и отличается ли ее любовь от мужской? Как она оставляет человека? Как она помогает, оберегает и защищает — кого-то или самого себя? Ответы я еще ищу. 

Алена: Схожие с Аниными вопросы у меня появились еще до квартета. Мне была очень важна идея женского многоголосия — такого  girls band. Четыре абсолютно разные девушки поют вместе и образуют единую композицию. Природа и женские голоса — это что-то такое архетипичное, из далекого прошлого. И мое «исследование» — о том, какую трансформацию прошел архетип женственности и прошел ли. 

Русина: А мне прежде всего были интересны инстинкты. Я ребенок, который вырос в семье, где была только мама, и я очень хорошо понимаю, что такое быть сильной женщиной. Я думаю, что очень многие женщины моего поколения так запрограммированы. Поэтому мне было интересно не то, что такое быть независимой и крутой, — ответ на этот вопрос у меня и так есть. Мне хотелось исследовать не подчиняющуюся разуму, инстинктивную часть себя. Например, неожиданно захватывающие материнские чувства, животное желание быть привлекательной, смиряться или бунтовать против существующего порядка. Мне интересно, что из всего накопленного предыдущими поколениями все еще движет мной, несмотря на то что я этого не выбираю.

— Что-то для тебя стало открытием? 

Русина: Да. Например, то, что вопросы, которые я поставила, вообще не во всех отзываются с тем же звоном. Я помню, как мы начинали разбирать нашу третью песню, весеннюю, — она как раз про заигрывания, — и я сказала: «Девочки, ну давайте поговорим, что это такое в нашей жизни — флирт?» Аня ответила: «Я вообще не секу!» А Алена такая: «В смысле?!» Вещи, которые якобы существуют в жизни каждой женщины, вообще-то могут быть интерпретированы очень по-разному. И это было то самое открытие, которое я искала. 

Аня П.: Как тема женщин раскрылась для меня в квартете? Это был протяженный терапевтический процесс, потому что я долго была как будто дезориентирована разными внешними обстоятельствами. Например, работой, на которой от тебя требуют быть волом и где у тебя нет гендера, ты просто некий движок, постоянно крутящийся. Ты в эту работу вкладываешься, а потом не чувствуешь ничего. Многие вещи о себе приходится по крупицам восстанавливать потом. 

Я оказалась в точке, когда подумала: «Да, я девочка, но что дальше? Что из того, что сейчас говорят о женщинах, по-настоящему мое?» Кто-то скажет, что женщина — сильная, независимая и может всем это доказать. Кто-то скажет наоборот — нежное ранимое существо, только про уют и заботу. Слишком много мнений вокруг, и ты примеряешь каждую роль на себя, чтобы эмпирически осознать, что твое, а что — чужое. Благодаря образам и метафорам, которые в наших песнях появляются, эти ответы здорово находятся. 

«Любви было слишком»

— Какую историю вы рассказываете в песне «День в ноябре»? 

Русина: Она про смерть любви, про уход этого чувства из жизни. И про пустоту, которая остается после… Это язык, который каждая понимает, у всех есть подобный опыт, когда значимая связь в жизни обрывается. 

Аня И.: А для меня эта песня стала по-другому звучать все-таки. Там есть очень классная строчка, «Любви было слишком», — и эта любовь оседала на проводах, на линиях электропередач. И мне кажется, что, несмотря на пустоту и одиночество, образ любви, которой так много, что она как будто парит вокруг тебя в воздухе, — очень светлый. В нем есть надежда. Отношения, которые заканчиваются, рождают много важных чувств, которые в итоге интегрируются в наш мир, в творчество. Эта энергия становится созидательной. И благодаря таким расставаниям, через которые проходят все люди, в глобальном, в мировом масштабе любовь множится! Мне спокойнее и приятнее в это верить. 

— А какой у вас получится зима? 

Алена: Как песня «Зимушка», очень уютной (за ее выходом можно следить в инстаграме «Ветрено» — прим. «Люмоса»). Вот ты смотришь на красивый снег и на метель с кем-то близким, о ком тебе хочется заботиться и кто заботится о тебе. И даже в самых суровых зимних условиях у тебя всегда есть кто-то, кто тебя согреет. Причем это может быть твой партнер, а может быть и мама, или собака. Из всех песен «Зимушка» рождает больше всего визуальных образов внутри меня. Я прямо представляю себе этот ветер, льдины. 

Русина: Интересно, как смыслы наслаиваются друг на друга. И я задумывала, чтобы как раз это и происходило с материалом… Когда я работала над этой песней, у меня не было тепла и заботы в мыслях, наоборот — думала о суровом времени года, в которое все выживают как могут. Иногда вместе, но эта совместность такая странная — она про некоторую форму близости, но не про уют и комфорт. 

Алена: Но уют — это не обязательно комфорт! В деревенском доме с печкой тоже уютно, но далеко не всегда так комфортно, как в отеле! 

Аня П.: Для меня тоже «Зимушка» — любимая. Мне очень близко все, что связано с теплом и «кучкованием». Я не люблю холод, но чувствую внутреннюю потребность получать заботу и давать ее, и это здорово подходит именно этому времени года. Мне нравятся эти маленькие ритуалы — горячие напитки, гости в твоем доме, и само ощущение дома. 

— Не могу не спросить про ироничный Reels с «июльским» каноном (музыкальное произведение с мелодией, которая повторяется в разных голосах — прим. «Люмоса») про QR-коды, «шенген» и упавшие рубли — очень актуальный. Это кусочек вашего летнего сингла? 

Аня И.: Это баловство! 

Аня П.: Летом мы проводили буткемп у Алены на конюшне в Рязанской области, «впевали» наш материал. В какой-то момент поняли, что невозможно три песни по кругу повторять, хочется что-то новое. И разучили два смешных канона. Один — про шум волн и пену на волнах, а второй — про артишоки и миндаль, которые не растут на попе, а очень жаль! Было так жарко, так невыносимо, что мы пытались свое внутреннее смирение с изнуряющей жарой выразить в этих смешных текстах. 

Русина: Мне так понравилось петь каноны, что я к следующей нашей встрече написала парочку ироничных строчек, так и получились те видео в инстаграме. 

Аня П.: А еще мы поняли, что на канонах удобно распеваться. Есть очень классный сборник канонов позднего Возрождения на стихи Шекспира, но там безумная мелодика католических органных произведений, и разбирать это сложно — надеюсь, мы все-таки сделаем это вместе. 

Лекарство от профессионального музыкального эго 

— Илья, а что ты исследовал в квартете? Что-то понял про свою «внутреннюю женщину»? 

Илья: Ничего не понял! Но если серьезно, у меня очень сложные отношения с программной музыкой. Если я слушаю произведение, которое было написано на какую-то определенную тему, я обычно не хочу вникать, о чем оно. Поэтому в работе над материалом Русины меня больше интересовали другие вопросы — какое музыкальное пространство у нас должно получиться, в какую среду мы все помещаем. 

Было непросто. Русина говорила мне: «Хочется добавить современного звучания или даже электронных звуков». А потом присылала полностью акустический референс. Хотелось бы верить, что мне удалось музыку «Зимушки» поместить в пространство зимы. 

В какой-то момент ты находишь синтезатор со звуком, который тебе понравился, и спустя некоторое время работы с ним ты вдруг видишь, что звук этот, оказывается, искрится как снег. И ты это подчеркнул в аранжировке неосознанно.

— Расскажи, как ты работал над «Днем в ноябре».

Илья: Русина приходила ко мне домой, и мы сидели по много часов у клавиатуры и занимались своим хобби.

Русина: У нас с Ильей есть такая шутка. Мы ведь ходим на работу, за которую получаем зарплату, поэтому друзья частенько задают вопрос: «Музыка — это твое хобби?» И вот ты сидишь над песней пять раз по шесть часов и думаешь: «Да-да, хобби…» 

Илья: Я помню, как мы закончили делать аранжировку для сингла «День в ноябре», вышли из комнаты, где стоит инструмент, и сказали: «Ну вот, поразвлекались». 

Когда ты что-то пишешь один, тебе приходится постоянно выбирать из нескольких вариантов и отвечать на вопрос: то, что ты придумал, — это хорошо или плохо? Важно иметь рядом человека, который может послушать и сказать: «Все классно, можно двигаться дальше». Русина была как раз таким человеком.

Русина: Вообще для многих из нас проект «Ветрено» — лекарство от профессионального музыкального одиночества. 

Илья: И от профессионального музыкального эго! Я заметил, что в джазовой тусовке каждый музыкант хочет создать проект под своей фамилией и с ним выступать. Квартет Иванова, трио Петрова. Получается, это клуб одиночек, которые вроде друг другу помогают, но остаются каждый сам за себя. При этом профессиональные музыканты своей музыкой часто занимаются себе в убыток. Это дело, которое тебе в ближайшее время не принесет никакого материального благосостояния. И лучше объединить усилия, если получается создать проект, в котором каждый будет реализовываться. 

Если бы Русине два года назад показали, какой получится ее музыка, когда над ней поработает уже квартет, она бы сильно удивилась. 

Русина: Для меня квартет — еще и большое упражнение на доверие. Есть мой материал, а есть еще четыре человека, которые соучаствуют и занимают свое место внутри проекта. Хочется, чтобы они могли быть собой, а не кем-то удобным мне в моем музыкальном материале. 

«Под наши песни трудно танцевать и тусить» 

— Очень интересно, какими могут получиться концерты квартета. Люди, затевающие независимый музыкальный проект, часто представляют себя на фестивалях инди-музыкантов, на сцене в модном баре, куда придут друзья вместе потусоваться. Наверное, у вас совсем не так? 

Алена: Первое выступление представляется очень камерным — типа квартирника, где мы не только будем петь с нашей аудиторией, но и обсуждать то, что мы поем. 

Аня П.: Мы будем рады, если придут просто друзья и люди, которые нас поддерживают. Но еще у нас есть большая мечта. Будем счастливы, если наши песни найдут жизнь в других формах искусства, например, в кинематографе. Кажется, под нашу музыку трудно танцевать и тусить.

Илья: А вот с собакой гулять под квартет классно, мне понравилось. 

Аня И.: Думаю, в нашем случае важно, что эти песни будут записываться и выпускаться. Есть музыка более концертная, а нас хорошо слушать и переслушивать в наушниках. И находить в тексте новые трактовки для себя, выцеплять метафоры и разные ассоциации и образы. 

Русина: Мы поняли, что концерты требуют очень много сценической работы, поэтому пока концентрируемся на студийной музыке. Мы сумели разместить себя в проекте, а следующая задача — разместить в нем слушателя. Я думаю, никому из нас не интересна фронтальная форма: мы поем, а люди хлопают. Это может быть классным ощущением, и все концертирующие меня в этом поддержат, но это не главный фокус нашего квартета. Нам интересно проживать с людьми музыку.

Илья: Есть ощущение, что студийная музыка без концертов сейчас действительно может стать трендом. Музыканты стоят перед странным выбором. Единственный способ заработать — это давать концерты, потому что стриминговые площадки не приносят тех денег, которые окупали бы подготовку к релизам. Но когда и этот способ заработать становится слишком проблематичным, проще перестать. Кажется, что сейчас может произойти переосмысление формата концерта. 

Русина: Ты работаешь на студии, устаешь, но довольно быстро встречаешься с осязаемым результатом — у тебя есть цикл фидбэка.

— В день, когда выйдет ваш первый релиз, будете следить за лайками? 

Русина: Хочется ответить, что нет. Но наверняка будем смотреть за реакцией и обсуждать ее. Самое важное, что можно получить, — это живой отзыв от человека, который действительно внимательно послушал песню — то, что ты делал очень много часов. 

— Пытались ли вы когда-нибудь посмотреть на свои песни глазами людей, которых зацепит в песнях такое «облако хештегов» — феминизм, исследование современной женщины, безопасное пространство? 

Илья: Хайпуем ли мы? 

Аня П.: Reels записываем! 

Русина: Если хештегами, как в дэйтинг-приложениях, проставлять какие-то характеристики квартета, то можно их сформулировать так: феминизм, народность, земля, современная поэзия. 

Аня И.: Независимо от того, по какому внутреннему поводу мы создали свою музыку, среди слушателей кто-то воспримет ее через призму трендов, а кто-то нет. 

Аня П.: Я опасаюсь ярлыков, но мы ведь не можем повлиять на ассоциации, которые родятся у людей, когда они послушают квартет. 

Русина: Думаю, мы тесно связаны с фольклорной историей, но не в музыке самой, а в типе взаимодействия. Мы поем женское многоголосие и тематически очень привязаны к земле, природе. Бабы собрались на лавке попеть. При этом мы не говорим слова, которые не используем в своей привычной речи. У нас в текстах есть кинотеатры, метро, поясные сумки — это пространство, в котором мы все существуем. 

Аня П.: В фольклорной тусовке часто спорят о том, каково место традиционной песни в современном мире. Ее очень приятно петь, и в ней легко почувствовать, как музыка становится твоей формой диалога. Возникает вопрос: петь фольклор сейчас — это реконструкция или нет? Ведь нет контекста, в который народная песня была погружена: никто уже не поет с соседями по деревне, убирая с поля урожай, а девушки не собираются за рукоделием, чтобы оплакать какое-то событие из их жизни через песню. Мне кажется, я для себя нашла разрешение этого спора в нашем квартете: мы взяли темы, которые очень близки не только нам, но и многим девушкам вокруг нас, и в той же диалоговой форме, через многоголосное пение, пытаемся о них поговорить.

Фотографии: Мария Рожкова / lumos.art