Певица Mirele — о том, как мир 20-летних меняют музыка и психотерапия 

Ева Гурари — об «осознанном инди», полугодовой терапии и о том, почему ее теперь воротит от песен про страдания 

Mirele, она же Ева Гурари, — кумир поколения зумеров. Ее песни о личных чувствах и томные ролики рождаются на глазах у 180 тысяч подписчиков в инстаграме. В этом году Ева выступает на важном электронном фестивале Signal в Николе-Ленивце. Прежде чем пуститься в леса, Mirele поговорила с «Люмосом» по душам в азиатском ресторане на Петровском бульваре. 

Что нужно знать о Mirele? Ева стала популярной в 2017 году — ей было 16 лет и в каждой кафешке крутили «Прости, мне придется убить тебя» дуэта «МЫ». Тогда припев песни «Возможно» казался милой метафорой подростковой любви. 

Сейчас Еве 21. За ее плечами — распад группы, хейт и сталкинг в соцсетях. Это не помешало девушке начать сольную карьеру — теперь она независимый автор романтичной электронщины для поколения 20+. Научилась писать аранжировки на своем макбуке, записала совместные треки с Cream Soda, Кириллом Ивановым из СБПЧ и Женей Мильковским из «Нервов». 

Открываю инстаграм: у Евы там армия ценителей музыки про чувства, приятного вайба и экологичного общения. Улыбаюсь, задаю первый вопрос.

— У тебя вообще часто берут интервью? 

— Не то чтобы я часто их даю. Обычно соглашаюсь на интервью только перед релизами, перед большими инфоповодами. Ну а зачем? Мне кажется, это все равно что рекламу в сети запускать до того, как твой продукт готов и ты можешь его показать. 

— Это потому что твои инстаграм и тикток — уже самостоятельные медиа?

— Да. В интервью, конечно, есть своя магия, но я не уверена, что люди сейчас действительно переходят на сайты СМИ и читают большие тексты. 

— Любопытно, на какой музыке ты выросла. Кому подпевала в детстве? 

— У меня даже был бумажный микрофон. Набор стандартный: МакSim, Tokio Hotel, «Ранетки», Земфира. А дома родители включали Pink Floyd и Scorpions. Еще Трофим у нас играл, когда приезжали гости, — и он мне нравился, потому что мелодичный. Сестры слушали другую музыку: одна любила Бритни Спирс и подобный американский поп, а вторая — Radiohead, Xiu Xiu. 

— Подожди, «Ранетки»? «Сердце не спит, сердце поет»? 

— Да, до сих пор пою их иногда дома. «Зиму», и «Весну», которую еще Гуцул пел в сериале на СТС.

— Эти артисты повлияли на то, какую музыку ты пишешь сейчас? 

— Ну да. Буквально вчера я написала своей сестре, что очень благодарна ей за возможность тырить ее плеер в детстве. Сейчас, после относительно большого и сложного пути в музыке, я наткнулась на старые треки и подумала: вот к чему я всегда хотела прийти, неосознанно. Например, мне близок проект шведской певицы Карин Дрейер Андерссон Fever Ray. И группа I.M — это две девчонки, которые играют экспериментальную электронную музыку и очень красиво поют, послушайте трек Who am I.

— Ты меломан? 

— Какое-то устаревшее слово. Все и так слушают всё. Нет больше людей, которые слушают только рок или только хип-хоп. Все меломаны, нет?

— Много новой музыки слушаешь сейчас? 

— Я слежу за новой сценой, но не успеваю прослушать все. Слушаю музыку, которая помогает уснуть — просто вибрации, или проснуться — радио Indie. Из российских ребят мне нравятся Cream Soda, MC Сенечка, Аника, Lurmish, СБПЧ. 

— Как случился ваш дуэт с Кириллом Ивановым из СБПЧ?

— Мне было сложно работать над последним альбомом, который я решила полностью сделать сама. Не рассчитывала, что хоть кто-нибудь может написать мне: «Вау, клево». Но вот я выпускаю первую песню и получаю сообщение от Кирилла Иванова — похвалил. Я очень удивилась: так странно, это ведь обычная дурацкая песня! Потом он оценил и уже готовый альбом. Подумала, как здорово, что ему нравится. У меня лежала песня, которая клево мэтчилась с голосом Кирилла и его вайбом. Отправила ему, он через день скинул свою партию. И у нас вышел трек «Частица». 

— Когда совместные треки пишутся не в одной студии, а дистанционно, чувствуется хоть какая-то магия? 

— Безусловно. Мне кажется, дистанционно даже лучше. 

Мой последний опыт совместного производства трека в студии был неудачным. Я работала с очень эмоциональным человеком, и мы долго не были довольны результатом. Видимо, я пробовала шерить творческое пространство с кем-то не совсем подходящим… Мне хорошо писать дома одной. 

— Как устроена твоя домашняя студия? 

— Икеевский белый стол, на книжках стоят два монитора, посередине комп, большая midi-клавиатура и микрофон. И куча моего хлама вокруг. Люблю сидеть на стульчике и переслушивать, что записала. 

— За день реально написать песню? 

— Без мастеринга и сведения — да. Я часто и делаю так, собираю черновой вариант, но потом дорабатываю все-таки. Ненавижу писать кусочками, потому что потом хрен придумаешь, что с ними делать. Переслушиваешь и вспоминаешь: «И что я хотела этим сказать?»

— Ты сама писала аранжировки к последнему альбому «Пишу и стираю» — как этому научилась? 

— Смотрела уроки на YouTube. 

— Прямо вот туториалы? 

— Да, вбивала запрос в гугл, который начинался с «как делать». Еще звонила своим друзьям-музыкантам — иногда в четыре утра. Конечно же, они чаще всего не спали, потому что тоже делали аранжировки. Ужасные бессонные ночи. Но это очень интересно, я люблю копаться и учиться. 

— Музыка — это большая часть твоего дня?

— Сейчас нет. Раньше я уделяла внимание только музыке и соцсетям. А недавно вдруг выяснилось, что я организованная. Пробую себя в кое-чем новом — занимаюсь разными инстаграмами, продюсирую съемки. И эти навыки помогают мне развивать свой проект.

Например, пару дней назад я спродюсировала масштабную съемку лайва для себя. С большой командой и огромным бюджетом. Не имея в кармане ни рубля, я говорила участникам этой съемки: «Какой ты хочешь гонорар? Без проблем!» Пока продюсировала, деньги появились. 

— Как это — «появились»? 

— Когда хочешь, находишь. Вселенная меня услышала! (смеется) Сейчас ищу продюсера, который помог бы мне вернуть те деньги, которые я заплатила. 

Я поняла, что скреативить песню смогу в любой момент. А сейчас мне хочется прокачать те стороны, которые все время у меня хворали и из-за которых я находилась в вечном поиске менеджеров. Я не могла себя собрать, понять, кто я и какая у меня ценность. 

Теперь, когда я это понимаю, мне не нужен человек, который будет все за меня разруливать. Пока что я справляюсь самостоятельно и могу обратиться за помощью к близким друзьям, когда это необходимо.

— Предполагаю, у тебя есть психолог? 

— Йес. 

— Помогает?

— В процессе терапии я сама себе помогаю. Основной курс закончился, и сейчас я обращаюсь к специалисту только по запросу. Но за полгода лечения в моей жизни многое поменялось, во мне точно стало больше энергии. Открылись мои настоящие взгляды на жизнь…

— Помнишь тот момент, когда решилась на терапию? 

— Я всегда хотела, но как будто бы не видела необходимости. А ее сначала и не видно. Хорошая новость, что взрослый внутри меня всегда был, и он говорил: «Тебе на 100% нужна помощь». Я с моим тревожным расстройством сидела дома и не могла выйти из квартиры. А взрослый повторял: «Посмотри, ты даже работать не можешь». Я поняла, что раз мне это объективно мешает, пора искать психолога. 

Потом уже психиатр назначил мне таблетки. Самым страшным было начать принимать лекарства. Были сомнения: а вдруг «овощем» стану, а вдруг ничего не смогу писать. Но я решилась. 

От результата сперва офигела. Помню, как жаловалась своей психологине: «Что-то со мной не то. Мне сказали неприятную вещь, а я погрустила немного и продолжила работать». А она мне ответила: «Ева, так обычно и происходит, когда человек может контролировать свои эмоции». Подождите, а где три месяца апатии? Где депрессия? Где альбом, написанный на эту тему? Это было мое первое потрясение. Затем на каждом сеансе я узнавала о себе что-то новое. 

— Твоя тревога была связана с музыкой и сценой?

— Я всегда боялась сцены. У меня все немело перед выступлениями, не могла двигаться, и из-за этого ступора не получалось свободно петь. Я прошла через ад. Перед встречами по работе постоянно бежал холод по телу… Прости, тебя это сейчас не тригеррит? 

— Нет, рассказывай.

— Помню, как меня позвали диджеить в какой-то бар, и я просто не смогла войти, потому что испугалась количества людей. Попросила знакомую встретить меня и провести. И я поняла, что это ненормально. 

— А ведь со стороны незаметно.

— Да, но я все время пила перед выступлениями, чтобы ничего не чувствовать. 

— Ты на днях призналась в инстаграме, что шесть месяцев употребляла алкоголь каждый день, но прошла лечение. Было сложно таким делиться?

— Сейчас я думаю так: у всех бывает, прошло и прошло. В тот момент, когда я закрывала свою тревогу алкоголем, конечно, на подобный пост я бы не решилась: мне было стыдно, что со мной такое происходит. 

Перед началом психотерапии я перестала общаться со своими друзьями, не отвечала даже на рабочие сообщения. Но был один друг, который меня поддержал и сопроводил на терапию. Не помню точно, как реагировали родители. Вообще они всегда меня поддерживали, но в тот момент мне как будто бы это было не особо нужно даже… Я ничего не чувствовала, кроме тревоги, поэтому мне было все равно. Просто села на таблетки и молилась, чтобы все эти ужасные дни закончились. 

— Как ты думаешь, на твою тревожность повлияла ранняя популярность?

— Я всегда мечтала выступать на сцене, поэтому мне нравился такой образ жизни: сегодня ты сидишь на литературе в школе, а завтра вообще не в своей стране, зарабатываешь деньги. Но я не знала, как устроен музыкальный мир, не разбиралась в людях. Мне жаль, что теперь приходится разгребать проблемы. 

— Твои слушатели тоже чувствительные?

— Да, чувствительные, очень светлые, умные, добрые… идеальные. 

— Перед релизом песни «Эстетика грустных людей» с группой Cream Soda ты писала, что было бы хорошо делать новую музыку более осознанной. «Осознанный инди-поп» — это ты всерьез? 

— Всерьез! Я хочу, чтобы было меньше глупой боли в песнях. Пора уже писать про то, какие мы клевые, и про то, что полезно делать. Вместо того чтобы писать о том, как ты страдаешь.

Ты являешься тем, что ты транслируешь. Сейчас, после терапии, когда я слушаю грустные песни, мне просто хочется блевать. Обычно в текстах таких треков все понятно, и они вызывают отвращение. Ну, например, слушаешь строчки от парня, в которых чувствуется, что он …. 

— Неужели абъюзер?

— Может, и так. Хочется ответить ему: «Чел, в смысле? Зачем ты это говоришь? Почему ты сделал так? Все бы обошлось, и тебе даже не пришлось бы писать песню про разбитое сердце. За все то время, что ты тратил на страдание, ты мог бы сделать что-то полезное, что-то созидательное». Это как если человек, замученный обезвоживанием, продолжит пить воздух вместо того, чтобы налить себе стакан воды. Еще год назад, наверное, я бы и сама не поняла, где этот стакан взять. 

Хочу, чтобы у музыки в моих наушниках был хороший вайб. Наверное, поэтому я часто слушаю что-то без слов.

— Но людям твоего поколения важно слушать песни о чувствах? 

— Думаю, людям не с кем поговорить, и они идут в музыку, чтобы услышать там себя. Именно поэтому я не хочу делать депрессивных треков о страдании. Пусть лучше слышат: «Эй, я клевый». 

— Тебе когда-нибудь писали о том, что твои песни помогли с чем-то справиться? 

— Да, каждый день пишут — и в основном о треке «Я — сила». Причем я сама писала эту песню для того, чтобы она мне помогла.

— Тебе самой хотелось услышать, что ты — сила? 

— Да, я была в очень плохом состоянии. Написала песню и включила самой себе: «Вот, послушай». Это мой внутренний взрослый написал. Родитель и ребенок во мне ничего не смогли с этим поделать.

— Можешь представить себе, что ты по-прежнему занимаешься музыкой, но без соцсетей? 

— Нет. Очень многое как музыкант я сделала именно с помощью соцсетей. И почти все время у меня уходит на них по-прежнему. Захожу туда, чтобы проверить, как реагируют на мой контент, увидеть что-то новое в рекомендациях. Еще я сохраняю классные фотки, когда готовлюсь к съемкам. Включаю свою песню, захожу в эти inspirations (фотографии для вдохновения — прим. «Люмоса») и смотрю, какие картинки лучше всего подойдут для образа. О, вот здесь красивая кровать, а здесь подходящий свет, а там интересный макияж. Вот так оформляю свои идеи. 

— Порекомендуй нам две свои песни, которые нужно обязательно поставить до конца лета в каком-нибудь приятном месте. 

— «Секретный пляж», например, хорошо крутить в летних парках. Когда я ее писала, представляла себя на прогулке по израильскому пляжу. А «Частицу» в тачке классно слушать — ехать по автостраде где-нибудь в Европе и смотреть, как вокруг мелькают огоньки.

Кого еще, помимо Mirele, слушать на фестивале Signal? Собрали плейлист с самой яркой электроникой от участников фестиваля.