Интервью с Олегом Маловичко — одним из самых востребованных сценаристов России
Поговорили с автором «Спутника», «Союза спасения» и новой трилогии про юность Остапа Бендера
Олег Маловичко — один из самых востребованных российских сценаристов. Кроме трилогии «Бендер», он работал над сериалами «Хрустальный» и «Метод», фильмами «Спутник» и «Союз спасения». «Люмос» расспросил Маловичко о новых форматах, экранизациях классики и состоянии современного российского кино.
— Почему Остап Бендер?
— Да я вообще удивлен, что никто из современных кинематографистов не обратился к его образу раньше! Еще в 2014 году мы обсудили идею фильма о Бендере с продюсерами Александром Цекало и Русланом Сорокиным. Долго пытались понять, как сделать образ Остапа более релевантным нашему времени. Думали отправить его в наши дни, но есть ощущение, что Бендер — не совсем герой нашего времени. Оставили там, где он был у Ильфа и Петрова, и решили рассказать о его происхождении.
«Бендер: Начало» / Среда
— Не было страшно браться за классику?
— Я не боялся, а давно ждал и хотел этого. Задачу сценаристов — искать новые интерпретации классики, оспаривать ее и развивать заложенные в ней идеи, эксплуатировать удачных персонажей. Не бронзоветь самим и не давать бронзоветь Ильфу и Петрову. Мне кажется, чем больше у нас будет новых Онегиных, Раскольниковых, Бендеров в самых разных вариациях, тем богаче мы станем.
Не должно быть стоп-сигнала перед каким-то персонажем, надо пробовать всех. Если мы что-то добавим, честь нам и хвала — если нам это не удастся, возможно, те, кто идут за нами, будут успешнее.
«Бендер: Начало» / Среда
— Как вы думаете, что бы Ильф и Петров сказали про вашу экранизацию?
— Скорее всего, испытали бы шок от технического исполнения — и не смогли бы воспринять это кино ни как хорошее, ни как плохое. А если говорить об истории — думаю, она могла бы им понравиться.
К слову, когда писал сценарий, перечитывал не только Ильфа и Петрова, но и Зощенко, Паустовского, Бабеля, Олешу, Катаева. И мне кажется, что нам удалось, пусть в китчевой манере, передать колорит юга бывшей Российской империи после революции.
— И все-таки, вы смело придумали биографию Остапа Бендера. Почти с нуля — о его прошлом в книгах почти ничего не говорится.
— В текстах Ильфа и Петрова разбросаны хлебные крошки, по которым можно воссоздать предысторию Бендера. Если следовать за этими самыми крошками, собрать их вместе, то появится расплывчатый образ. Так мы и нашли нашего героя.
Конечно, возникает вопрос: можем ли мы доверять Остапу как надежному источнику? Например, он говорит, что его отец — турецкоподданный. Но это еще не значит, что так оно и было.
«Бендер: Золото Империи» / Среда
Помните, в «Золотом теленке» герой рассказывает своим попутчикам в поезде историю о расстреле вечного жида? Мне показалось любопытным подумать, где Остап был сам во время революции, оказаться с ним в 1919 году. Кроме того, в «Золотом теленке» есть фраза про то, что Бендер давно не смеялся, он научился только посмеиваться. И мне было интересно проследить этот переход — от человека, который смеется, в человека, который посмеивается.
— Место действия в ваших фильмах — вымышленный город Солнечноморск. Но благодаря колориту и говору в нем легко угадывается Одесса. Зачем изменили название?
— Да потому что в «Золотом теленке» действие тоже явно происходит в Одессе, но она называется Черноморском! Ильф и Петров сделали это до нас, мы просто отдали им дань уважения своим Солнечноморском.
Кстати, когда мы начинали работать над «Бендером», то не ставили задачи добиться географической точности или воспроизвести одесский говор. Мы стремились к тому, чтобы герои говорили обычным человеческим языком. Да, у них в речи есть отдельные еврейские обороты и «шо», но это скорее шире южнорусский говор.
«Бендер: Начало» / Среда
— Действие вашей трилогии про Бендера происходит в 1919-м. Идет гражданская война, в Солнечноморске несколько раз меняется власть. Почему вы выбрали эту эпоху?
— Я фанат великой русской литературы XIX — начала XX века и мне было интересно посмотреть, как реализовались заложенные в ней идеи. Кроме того, мне кажется, мы до сих пор не можем осознать тот слом, который тогда пережила Россия. Я обращался к этому периоду уже в нескольких проектах, и мне хотелось нырнуть в него еще раз.
Важно понимать, что мы делали постмодернистскую историю. Мы с режиссером «Бендера» Игорем Зайцевым оба росли на советском кино о гражданской войне, снятом в 60–80-е. «Зеленый фургон», «Бумбараш» — эти фильмы поместили гражданскую войну в поле фольклора. Это и был тот питательный бульон, в котором мы варились.
«Бендер: Начало» / Среда
— Главные герои «Бендера» охотятся за золотым жезлом с бриллиантами. Это полностью выдуманная история или есть привязка к реальности, рассказы о пропавших во время революции сокровищах?
— Это выдуманный сюжет, но в нем преломилась реальность. Большевики распродали за границу реликвии дома Романовых и церковные ценности — это исторический факт. Поскольку мы работали в некотрой степени на поле комикса, мы решили сделать сюжет максимально провокационным. Поэтому у нас в фильме Троцкий передает жезл Арманду Хаммеру — миллионеру, большому другу советской власти и прадедушке актера Арми Хаммера.
Это, кстати, не выдумки. Когда я работал над сценарием, для меня стало шоком, что Арманд Хаммер происходил из семьи одесситов и его настоящая фамилия — Липшиц!
«Лёд» / Columbia Pictures
— Вы один из самых востребованных сценаристов в России. Работали над фантастикой («Спутник»), над историческим кино («Союз Спасения»), над семейными фильмами и эротическими драмами. Сложно ли сложно писать сценарии в разных жанрах?
— И триллер, и спортивная драма функционируют по одинаковым схемам, работают на одинаковых движках. В основе каждого жанра лежит драма — она мне и интересна.
— А какой жанр вам нравится больше всего?
— Криминальный. Нуар — жанр, на котором я вырос. По ночам я могу кропать какой-то нуарчик для себя. Потом иногда даже удается этот сценарий продать, как получилось с «Хрустальным».
«Хрустальный» / Среда
— А в Голливуд вас пока не звали?
— Я прямо сейчас работаю над одной историей с участием американских кинематографистов. Я очень суеверен, поэтому пока не стану рассказывать о проекте.
— Есть известное противопоставление коммерческого и артхаусного кино. А вы в какой команде?
— Большое упрощение говорить, что одно кино сделано для денег, а другое — для души. Коммерческий проект должен находить отклик у максимального числа зрителей. И я за то, чтобы делать кино для людей. Но и совсем не против артхауса — это такой локомотив, который тащит за собой и зрительское кино. Если бы не было Кассаветиса или Тарковского, пострадал бы весь кинематограф. Поэтому не нужно противопоставлять эти формы друг другу. Мы все в одной команде.
«Союз спасения» / Дирекция кино
Бывает и так, что человек снимает какую-то коммерческую шнягу, как он себе объясняет, чтобы потом на заработанные деньги сделать что-то для души. Но это коммерческое кино может получиться суперкрутым — иногда гнет со стороны студии или дедлайна приводит к рождению шедевра. А, наоборот, из того, что находилось у тебя в голове слишком долго и перекипело в подсознании, может получиться пшик.
— Слышали, вы работаете над проектом Валерия Тодоровского.
— Да — моя мечта сбылась (улыбается). Валерий Тодоровский для меня — учитель и ментор. Удивительный пример того, что можно кайфовать от своей работы, не идти на компромиссы с собой и быть востребованным. Посмотрите на его фильмографию – его картины получают статус культовых («Страна глухих»), становятся народными хитами («Стиляги»).
«Спутник» / Art Pictures Studio
—Еще недавно можно было услышать, что в российском кино кризис идей, не хватает хороших сценариев. Это действительно так?
— Нет. Ситуация в корне изменилась за последние лет пять. Появилась масса новых талантливых авторов, а старые набили руку — сейчас есть огромное количество интересных сценариев. Так что, на мой взгляд, в России тот же процент хороших картин по отношению к плохим, что и во всем мире.
— Еще один популярный тезис: онлайн-кинотеатры погубят кино. Вы с этим согласны?
— Люди, которые говорят о смерти кино из-за онлайн-кинотеатров, потом сами идут снимать для них. Кто-то выпускает «Ирландца», как Скорсезе, кто-то заключает пятилетний контракт с Apple TV+, как Спилберг. Эти заявления о смерти кино сделаны в сердцах.
«Вторжение» / Art Pictures Studio
Netflix и другие платформы вынуждены быстро нарабатывать контент, поэтому на них попадает и всякая ерунда. Но то, что мы сейчас наблюдаем — это болезнь роста. Не надо сомневаться в правильности этого пути, мы переживаем переломный момент, после его прохождения изменятся отношения между человеком и контентом.
— Ваш проект мечты?
— Моя мечта проста и утилитарна — чтобы проект, над которым я работаю сейчас, хорошо получился. Мечта — каждый день выдавать то, в чем есть жизнь.