«Иван Грозный» Сергея Эйзенштейна: как устроен один из главных исторических фильмов мирового кино
Замысловатые цвета, античная драматургия и намеки на Сталина
7 октября в повторный прокат вышла первая часть «Ивана Грозного» (1944) — байопика об одном из ключевых русских правителей. «Люмос» рассказывает, чем интересна историческая лента Сергея Эйзенштейна.
Кадр из фильма «Иван Грозный» / Мосфильм
«Иван Грозный» — завуалированный фильм-портрет о Сталине
В марте 1937 года фильм Сергея Эйзенштейна «Бежин луг» был запрещен после обвинений в формализме (в итоге он так и не был доснят, а копии с готовым материалом пропали). Режиссер утратил доверие политического руководства и больше не мог работать с современным материалом. Зато в эту эпоху существовал партийный спрос на байопики об исторических личностях, которые прославляли героическое прошлое страны. Отсюда — расцвет державного эпоса: вспомним «Петра Первого» (1937) Владимира Петрова, «Минина и Пожарского» (1939) Всеволода Пудовкина и Михаила Доллера или «Адмирала Ушакова» (1953) Михаила Ромма. Эйзенштейн пополнил этот ряд: сначала ему заказали постановку «Александра Невского» (1938), которая стала невероятно успешной, а затем — кинобиографию Ивана Грозного.
Кадр из фильма «Иван Грозный» / Мосфильм
Историк кино Нея Зоркая утверждала, что заказ был спущен с самого «верха» еще до начала Великой Отечественной. Оттуда же поступили и конкретные указания: речь шла о задаче «узнавания», то есть о прямой перекличке исторических реалий с актуальной советской эпохой (иначе говоря — о параллелях между зверствами опричнины и политическим террором конца 30-х). Сталин считал так: «Иван Грозный был очень жестоким. Показывать, что он был жестоким, можно, но нужно показать, почему необходимо быть жестоким». Примерно в тех же словах задачу фильма формулирует и сам режиссер в статье «Иван Грозный. Фильм о русском Ренессансе XVI века»: «Не обелить, но объяснить».
«Иван Грозный» — трагедия с элементами оперы и киноэкспрессионизма
Фильм Эйзенштейна далек от строгого историзма и реализма — это сложно устроенное зрелище, в котором сплетаются воедино элементы античной драмы, музыкального театра и экспрессионистского стиля. Эклектизм требовался для того, чтобы «поднять фигуру Грозного над случайно бытовыми черточками его характера и постараться уловить в человеке черты трагической величественности его исторической роли» (так писал режиссер в статье «Крупнейший государственный деятель»).
Кадр из фильма «Иван Грозный» / Мосфильм
Главный элемент условности в картине — это актерское исполнение. У героев фильма утрированная мимика и нарочитая жестикуляция, они совершают резкие движения и вдруг застывают в неподвижных позах — как будто перед нами маски, а не живые люди (это как раз примета античной трагедии). Избыточный грим на лицах, предельная литературность реплик, а также произносимые вслух внутренние монологи (в драматургии это называется солилоквий) лишь подчеркивают эффект театральности. Острые ракурсы и контрастное освещение — основные выразительные средства киноэкспрессионизма — вносят в картину элемент тревоги, но в то же время усугубляют искусственность происходящего. Наконец, звучащая почти беспрерывно закадровая музыка Сергея Прокофьева (с частыми вкраплениями хорового пения), а также танцевально-песенные номера полностью отрывают картину от бытовой достоверности.
Кадр из фильма «Иван Грозный» / Мосфильм
«Иван Грозный» — образец работы с цветным изображением
Трехчасовая картина (если считать обе серии) снималась на черно-белую пленку за исключением двух эпизодов — танца опричников в Александровской слободе и финального монолога царя на престоле. Именно эти сцены оказали радикальное влияние на эстетику цвета в кино.
По замыслу режиссера, цвет не должен воспроизводить естественные оттенки предметов — его как раз следует освободить от натуралистической изобразительности, превратить в самостоятельное выразительное средство. Лишь тогда кино будет цветовым, а не цветным (это важная оппозиция в кинотеоретических текстах Эйзенштейна). Эмоциональный потенциал у цвета такой же широкий, как и у музыки, — неспроста режиссер описывал колористическую драматургию в музыкальных терминах: тема, аккомпанемент, мажор, минор, глиссандо.
Кадр из фильма «Иван Грозный» / Мосфильм
Для «Ивана Грозного» Эйзенштейн разработал систему смысловых замещений: согласно его статье «Цветовая разработка сцены “Пир в Александровой слободе”», красное — это синоним заговора и возмездия, черное — знак гибели, золотое — тема разгула, голубое — символ святости. В зависимости от содержания кадра меняется и спектральный баланс изображения — в соответствии с придуманными значениями: надвигающийся на князя Владимира рок сопровождается увеличением черного за счет вытеснения золотого, а подозрение в заговоре сигнализируется добавлением красного. Резкие тональные переключения превращают эпизод в уникальный визуальный аттракцион.
Кадр из фильма «Иван Грозный» / Мосфильм
«Иван Грозный» — последний фильм Эйзенштейна, из-за которого режиссер чуть не стал врагом народа
За первую серию режиссер удостоился Сталинской премии I степени, а за продолжение получил строгий выговор и требование переснять отдельные фрагменты. Правда, этого так и не случилось: Эйзенштейн скончался в феврале 1948 года, так и не успев внести правки (вторая часть вышла на экраны лишь в сентябре 1958-го).
Резкая критика легко объяснима: фильм задумывался как апология террора, а завершился как обличение деспотизма. Ближе к финалу Иван предстает хиреющим безумцем, который уже не отличает врагов от друзей. На любые советы своих приближенных он реагирует крайне презрительно: «Не учить — служить ваше дело холопье!» Если в первой части режиссер показал единение царя и народа, то во второй части народные массы отошли глубоко на второй план — основное внимание теперь уделено придворным интригам и внутренним терзаниям государя. Сталин посчитал это искажением исторической правды: «У вас неправильно показана опричнина. Царь у вас получился нерешительный, похожий на Гамлета».
Кадр из фильма «Иван Грозный» / Мосфильм
Задумывалась и третья серия (в ней, среди прочего, планировалась сцена покаяния Ивана перед фреской Страшного суда — это первый эпизод, который возник в воображении Эйзенштейна при разработке картины). Увы, от нее остался лишь сценарий и единственный видеофрагмент.