Почему нам близки Средние века и все их страдания? Объясняет историк и участник проекта «Страдающее Средневековье» Олег Воскобойников
И советует музыку, фильмы и мемы
Эпидемия, религиозные конфликты, закрытые границы — все это многие ассоциируют со Средними веками, в которые мы как будто вернулись. Чтобы понять, есть ли основания для таких параллелей и как это влияет на нашу культуру, мы поговорили с Олегом Воскобойниковым — доктором исторических наук, профессором ВШЭ и одним из авторов подкаста «Страдающее Средневековье».
Выяснилось, что Средние века сейчас в моде не только из-за смешных мемов, открытия в медиевистике происходят почти ежегодно, а историю про Абеляра и Элоизу нужно срочно экранизировать.
Из личного архива Олега Воскобойникова
— Кажется, современный мир с эпидемией малоизученного вируса похож на разобщенное Средневековье. Это так? Это тревожный звонок?
— Очередной виток интереса к Средневековью, конечно, связан с пандемией. Когда человеку плохо, он инстинктивно начинает искать какие-то параллели в прошлом. Правда, Средневековье не было эпохой бесконечной чумы. Она пришла в 1347 году, выкосила пол-Европы и удалилась. Потом, конечно, возвращалась, и не раз. В Средние века действительно было много болезней, катаклизмов и других неприятностей, и человечество не всегда с ними справлялось. Сейчас мы тоже не очень-то успешны в этом.
Не справляемся и чувствуем, что все наши достижения в медицине, в области прав человека и в других сферах начинают вызывать сомнения, как бы дают трещину. Подсознательно мы пытаемся найти происходящему объяснение во временах, когда вроде бы технологий не было, разум дремал, а по улицам ходили монстры. Мне эти ассоциации интересны, но пользоваться ими на самом деле грустно. Миллионы людей умирают, и Средневековье здесь ни при чем.
Язвы и нарывы. Семь казней Египетских. Рукопись немецкой школы XV века. Неизвестный художник / Heritage Images/getty-images.ru
— Кроме пандемии что-то из происходящего в мире напоминает вам средневековые сюжеты?
— Прямо сейчас то, что творится в Афганистане, заставляет вспомнить далекое прошлое. Но я почти не читаю новостей, спрятался в Средневековье.
— А что интересного сейчас происходит в изучении Средних веков? В этой области еще бывают громкие открытия?
— Они случаются, но редко. Вот иногда обнаруживают сочинения известного автора среди текстов, которые считались написанными кем-то другим. Такое действительно возможно, учитывая, какая неразбериха в авторских правах творилась в Средние века. Например, многие сочинения Августина сохранились не под его именем.
Бывают и археологические открытия. Несколько лет назад мой друг, историк Андрей Виноградов, обнаружил на найденном еще в 1938 году под Бахчисараем камне древнейшую надпись на готском языке, фрагмент псалма. Это важное событие, потому что мы кое-что узнали о присутствии готов совсем недалеко от нас.
Или вот историки Федор Успенский и Анна Литвина совсем недавно установили точную дату рождения Бориса Годунова.
Испанское издание «Града Божьего» Святого Августина, 1446-82 гг. Художник Кано де Аранда / Heritage Images/getty-images.ru
— Как им это удалось?
— Один иностранец приехал в Россию в начале XVII века. Он вел записи. Наши исследователи многие годы изучали ту эпоху: имена, даты, системы летоисчисления, научились распознавать неточности в источниках. Они знают, в чем мог ошибиться человек, а в чем не мог. Например, днем рождения часто называли именины. Крестили новорожденного на девятый день. Благодаря этим деталям Федору и Анне удалось вычислить точную дату — 2 августа по старому или 12 августа по новому стилю 1552 года.
Я вот ни одного открытия не сделал. Правда, я опубликовал первое критическое издание (публикация оригинального текста с историко-литературным комментарием — прим. «Люмоса») двух сочинений Михаила Скота. Он жил в первой половине XIII века, был переводчиком с арабского и астрологом при дворе императора Священной Римской империи Фридриха II. Один из этих двух трактатов — изложение космологии, а другой был первым на средневековом Западе латинским текстом о физиогномике.
О Скоте что-то помнили потомки. Данте отправил его в ад, а в Шотландии о нем складывали баллады. Но с его реальными текстами была знакомы по рукописям лишь дюжина специалистов в мире. Думаю, я сделал полезное дело для науки и для будущих поколений медиевистов. Но вряд ли это сенсационное открытие. Так живет медиевистика: из небытия, из прожорливой пасти времени выхватывает фрагменты прошлого и открывает их миру.
Изображение из группы «Страдающее Средневековье» / facebook.com/srednevekovie
— Вы сейчас ведете курс «Страдающее Средневековье» на платформе Skillbox и участвуете в записи подкастов. В какой момент вы присоединились к этому проекту?
— Основателей «Страдающего Средневековья» я знаю с их первого курса! Жена Юры Сапрыкина Вера работала у меня на кафедре ассистенткой по истории искусства еще в 2013 году. Я был у них на свадьбе в Казани. Они младше меня почти на поколение, но мы друзья. С Костей Мефтахудиновым то же самое. Правда, он пока не женат, поэтому я еще не пил у него на свадьбе.
Изначально это была шуточная, полухулиганская выходка однокурсников. Они создали группу во «ВКонтакте» под названием «Бойцовский клуб», потому что у них вел историю Средних веков Михаил Анатольевич Бойцов. Однажды он показал студентам средневековую картинку и сказал: «Видите, как тут все страдают, как им тяжело».
Изображение из группы «Страдающее Средневековье» / facebook.com/srednevekovie
С этого и началось. С шуток и даже неприличных картинок. Но через пару лет после открытия в паблике стали уже не просто смеяться над мемами, а спрашивать, что это на самом деле значит. Почему зверушка так изображена? Почему герои картины совокупляются? Почему сверху, а не снизу?
И мои друзья-историки стали отвечать на эти вопросы. В 2018 году появилась книга «Страдающее Средневековье» — веселая и познавательная. Она получила премию «Просветитель» и стала самым успешным научпопом за всю историю российского книгоиздательства последних 20 лет.
Для меня это было лакмусовой бумажкой: стало понятно, что сейчас всплеск интереса к Средневековью и этот интерес надо куда-то направлять для общего блага. Поэтому, когда прошлой весной Костя Мефтахудинов мне позвонил и сказал: «Давайте сделаем серию “Страдающее Средневековье” в издательстве “АСТ”», — я согласился. Подумал, что это шанс издавать и продвигать средневековые тексты и книги о той эпохе. И к записи подкастов тоже присоединился — по дружбе.
Изображение из группы «Страдающее Средневековье» / facebook.com/srednevekovie
Вот так этот союз чистой науки, научно-популярного и карнавальной культуры мемов зациклился, превратился во что-то единое. Мы нашли общую тональность буквально год назад и надеемся, что из этого что-то выйдет.
— Как вы думаете, почему мемы про современность лучше всего легли именно на средневековые изображения? Что у нас общего с их героями?
— Средневековые источники дают очень много фактуры, которую можно по-разному повернуть. В этом процессе есть немножко поэзии. Главное, подходить к нему с юмором.
Кажется, вначале это было экзотично. Теперь люди уже ждут: «А что нам еще “Средневековье” преподнесет?» И авторы паблика уже набили руку, у них хорошо получается.
Изображение из группы «Страдающее Средневековье» / facebook.com/srednevekovie
— Какой мем ваш любимый в «Страдающем средневековье»?
— Тот, где папа римский принимает Микеланджело. А художник за словом в карман не лез, говорит ему: «Здрасьте!» Папа отвечает: «Потолок покрасьте». Ну, покрасил — получилась Сикстинская капелла. Правда, это уже Ренессанс.
— А почему средневековые картинки выглядят так странно? Там встречаются какие-то необычные, смешные выражения лиц, позы.
— Я думаю, дело в эффекте графичности средневекового искусства. Авторы паблика, которых я называю Настрадамусами, потому что они настрадались, выбирают самые графичные картинки. Такие изображения легко считываются. Там 3–4 цвета, и вся выразительность — именно в линии, а не в живописном пятне. Это достаточно простое искусство.
К тому же отдельные фигурки для мемов Настрадамусы вырезают из изображений, где много других героев. Это похоже на то, как мы привозим из поездки маленький магнитик и вешаем его на холодильник.
Изображение из группы «Страдающее Средневековье» / facebook.com/srednevekovie
— Получается, автор мема как бы монтирует из средневековых изображений то, что ему сейчас нужно?
— Да, он иллюстрирует свою мысль. Каждый мем — это шутливый месседж, иногда более удачный, иногда менее. Он ни к чему не обязывает. Подписчик просто посмотрел, хихикнул и пошел дальше.
— Заметно повышенное внимание не только к средневековой живописи. Что вы думаете о попытках реконструировать музыку той эпохи? Может быть, у вас есть любимые группы?
— У меня есть друг Данил Рябчиков. У него несколько ансамблей: Labyrinthus, Ensenhas, UniversaliainRe. Транскрибируют тексты, играют, поют на языке оригинала, но готовят переводы на русский для публики. Данилу помогают филологи — он работает с музыкой как настоящий ученый.
Средневековые инструменты реконструируются, их можно купить. При этом Данил и другие специалисты по музыке той эпохи говорят, что мы никогда уже не услышим, как она звучала на самом деле. Как не услышим и музыку Баха такой, какой он сам ее играл.
Манускрипт с изображением нот, около 1330-40 гг. / Heritage Images/getty-images.ru
Из западных исполнителей я больше всего люблю коллектив Ensemble Organum, которым руководит ученый Марсель Перес. Мы знакомы. Я его сто лет не видел, но когда-то мы работали вместе и дружили, все диски его коллектива у меня были, и я слушал их много-много раз.
Еще я очень люблю все, что про Средние века делали и делают испанский гамбист Жорди Саваль с женой — вокалисткой Монтсеррат Фигерас. Ensemble Organum все-таки знают любители, а Жорди Саваля знают все, потому что он исполняет разную музыку. И мне кажется, он невероятно талантлив и как дирижер, и как исполнитель на струнных инструментах.
— А что из фильмов про Средние века стоит посмотреть?
— Я назову несколько любимых картин, но сразу скажу, что искать в них «как оно было на самом деле» вряд ли имеет смысл — режиссеры перед собой такой задачи и не ставили.
Мне кажется, начинать надо со «Страстей Жанны Д’Арк» Карла Теодора Дрейера. Это двухчасовой немой фильм 1928 года. Режиссер-датчанин снял кино про французскую национальную героиню между двумя мировыми войнами. Там все крупными планами — лица, лица, лица… И ты вместе с этими людьми переживаешь Средневековье. Очень сильное впечатление. Без этого фильма кинематограф был бы другим.
Кадр из фильма «Седьмая печать» (1957) / Кинокомпания Svensk Filmindustri
Дальше в моем списке идут два фильма Ингмара Бергмана — «Седьмая печать» (1957), притча о средневековом рыцаре, и «Девичий источник» (1960) по скандинавской легенде. Первый фильм более знаменит, но второй, по моему мнению, ничуть не хуже. Он страшный. У Бергмана к людям было мрачноватое отношение, без иллюзий.
Из итальянского советую посмотреть фильм Росселлини про францисканцев «Франциск, менестрель Божий» (1950) и работу Пазолини «Птицы большие и малые»(1966) — это такая фантасмагория, где человек из XX века вдруг переносится в XIII век.
— А из нашего кино?
— Я бы назвал Эйзенштейновского «Александра Невского» (1938) и фильм Тарковского «Андрей Рублев» (1966). И то, и другое — серьезные высказывания про Средние века. Но это не значит, что там все так, как было на самом деле. Эти фильмы представляют собой самостоятельные художественные послания, в которых эпоха показана тактично. «Трудно быть богом» (2013) Германа — тоже вполне себе средневековый фильм. У Стругацких Арканар — это Европа, в которой не было ни Возрождения, ни Просвещения. Европа, которая осталась в Средневековье. Герман снял дорогой, умный фильм, и средневековья там еще больше, чем у Стругацких.
Кадр из фильма «Трудно быть богом» (2013) / Кинокомпания «Ленфильм»
— Есть ли пока не раскрученные сюжеты из истории Средних веков, которые достойны экранизации или растаскивания на мемы?
— Мы однажды разговаривали об исторических сюжетах с Андроном Кончаловским. Он, конечно, хочет снимать про женщин, это же Кончаловский! Про женщин, при виде которых все ложатся штабелями, про женщин, которые управляют Европой. Но для этого больше подойдет Италия. Флоренция, Медичи, яды. Не моя эпоха. И я сказал: «Извините, Андрей Сергеевич, не могу помочь».
Насколько я знаю, нет фильма про Абеляра и Элоизу. Все слышали о них что-то: любовная история, препод, студентка, его кастрировали, затем их разлучили, он создает для нее монастырь, и она против воли соглашается стать настоятельницей, становится ему и возлюбленной, и сестрой, и женой, и матерью, и дочерью. Совершенно сумасшедшие отношения! Я бы написал сценарий на основе этой истории и экранизировал его. А еще сыграл бы Абеляра (а то и Элоизу!) или кого-то из многочисленных недругов Абеляра. Получилась бы правдивая сказка с серьезной моралью.
«Прощание Абеляра и Элоизы». Ангелика Кауфман. 1780-е гг. / Из собрания Государственного Эрмитажа
— Как бы вы ее сформулировали?
— Наверное, так: мир не черно-белый, случается разное, ну а любовь побеждает все на свете. В итоге Абеляр и Элоиза даже оказались в одной могиле. И эта могила сохранилась, редчайший случай! В XIX веке ее перенесли на парижское кладбище Пер-Лашез. Можно прийти и посмотреть.
Историк философии Этьен Жильсон, когда писал книгу про Элоизу и Абеляра (она у него так и называется «Элоиза и Абеляр», а не «Абеляр и Элоиза»), однажды поймал в библиотеке монаха-бенедиктинца и спросил: «Как ты думаешь, такое могло быть на самом деле?» И бенедиктинец ему ответил: «Ну а как же? Это так красиво, что не может не быть правдой».