«Когда коммунальщики закрашивают нашу лисицу на Тверской, прохожие очищают ее монетками». Художники SkyFish
Кто и зачем выпускает на городские улицы зеркальных рыб и зверей
Дуэт SkyFish — это семья художников Ивана и Дарьи Никитиных. Они первыми в России стали создавать зеркальные мозаики на улицах. В одной Москве их больше сотни — вам могли запомниться огромный дракон Хаку из мультфильма «Унесенные призраками» Миядзаки на ТЦ «Авиапарк» или богиня Ника, которая стала символом района «Аэропорт». Иван и Дарья выходят на улицу не с баллончиком краски, а с зеркалом — иногда весом в сотню килограммов. Они получают травмы, воюют с коммунальщиками, но продолжают создавать новые работы почти каждый месяц.
«Люмос» побывал в мастерской SkyFish и узнал у художников, сколько живет несогласованная зеркальная мозаика на улице, как они превращают в арт старые шубы и пальто, которые не берут на переработку, и куда должны увести прохожих их звери и небесные рыбы.
— Вы известны прежде всего как создатели проекта «Небесные рыбы», и среди ваших работ много изображений рыб. Почему именно они? Как вы выбираете сюжеты для своих мозаик?
Иван: Мы решили, что рыба может быть нашим тегом, как у граффитчиков. Мы стали отпускать в пространство этих живых существ, а потом наблюдали, что будет дальше.
Первой рыбой, которую мы сделали, был хищник, глубоководный удильщик, — из стекла, а не из зеркала. Я приклеил его на прозрачный клей на стенку в переходе на Ленинградке — там, где сейчас гостиница Hyatt. Он провисел, наверное, месяц, а потом его отодрали коммунальщики. Но оставили весь клей. На стене сохранился такой «след эктоплазмы» в форме этого удильщика, и я рядом с ним сделал еще одну мозаику по тому же рисунку, только зеркальную. Она провисела всего дня три. Меня это выбесило. Мы с Дашей стали работать активнее. Уничтожили работу? Вот вам три! Все не уничтожите!
А вообще удильщик — важный для нас символ. Эта рыба светом приманивает своих жертв. Но у нас проект позитивный, нам жертвы не нужны, так что мы просто притягиваем к себе зрителей, как Диоген с фонарем. Все наши рыбы отражают мир, создают новую реальность, преломляя свет, — то есть они еще и порталы.
— Как у вас устроен творческий процесс? Вы сразу работаете с зеркалом или сначала создаете эскизы?
Дарья: Если это уличная работа, которая не требует согласования, то достаточно просто сделать набросок. Если работу надо согласовывать в управе района или в администрации объекта, на котором мы хотим разместить мозаику, то мы готовим уже более детальную визуализацию. Я рисую подробный эскиз акварелью и наклеиваю этот рисунок на фото здания. Получившийся коллаж отправляем на согласование. Но некоторые уличные работы делаем вообще без эскизов. Сразу рисуем в натуральном размере, сразу режем.
— Вот эскиз готов, что дальше?
Иван: Творческий процесс выглядит очень средневеково. Берется огромный лист бумаги в натуральную величину работы. Иногда приходится расстилать его в коридоре: он более просторный, а в мастерской все не помещается.
Дарья: Я часто рисую на полу — эскиз сиринов на Академической, например, создавался именно так. Подбираем мозаику для рисунка, потом вырезаем работу, скрепляем стеклянные или зеркальные кусочки между собой, выносим на улицу и клеим на стену здания.
Но так бывает не всегда. Иногда мы собираем мозаику из мелких модулей прямо на стене здания. Например, у дракона Хаку на «Авиапарке» только голова была вырезана заранее в мастерской. А все остальное размечали уже на стене, и мозаику набирали прямо на месте.
— Где взять столько зеркала, если нужны сотни кусочков разной формы? И как потом все это принести с собой на улицу?
Дарья: Зеркало мы покупаем на фабрике, за свои деньги. Работаем на улице, поэтому берем только влагостойкое. За сезон иногда уходит больше 20 квадратных метров материала. Мозаику режем стеклорезом, гравируем и собираем в единое полотно в мастерской. Кстати, готовый арт-объект может и под сотню килограммов весить. Работа художника-монументалиста — это тяжелый физический труд.
Мы придумали собирать мозаику заранее для ускорения процесса. Потому что у нас был неудачный опыт, когда мы Нику клеили. Мы ее привезли разобранную и потратили полдня только на то, чтобы найти места для всех элементов. Это был ужас!
— Звучит очень опасно. У вас во время работы бывали травмы?
Дарья: Конечно. Самый травматичный момент — это упаковка. Мозаика может состоять из тысячи элементов. Их надо аккуратно соединить и завернуть в пленку в ограниченном пространстве мастерской. Дальше уже гораздо проще, во время монтажа травмы бывают относительно редко. Но, например, когда мы Хаку монтировали, на меня сверху упал кусок зеркала и воткнулся в руку.
— Сколько времени уходит на одну работу?
Дарья: Это зависит от размера. Дракона мы собирали около двух месяцев, маленькую рыбку можно и за день сделать.
Иван: Минут за тридцать можно.
— Вы говорите, что какие-то мозаики вы согласовываете, а какие-то — нет. Каких работ больше?
Иван: В этом сезоне мы ничего не согласовывали.
Дарья: Согласованные работы можно по пальцам одной руки пересчитать. Обычно это большие мозаики, каждую из которых нужно монтировать по два месяца. При этом с муниципальными властями мы стараемся не связываться. Слишком много бюрократии, а работы все равно закрашивают. Так случилось с большей частью нашей мозаики, сделанной к 200-летию войны 1812 года, и с работами многих других авторов, созданными во время фестивалей стрит-арта. Поэтому обычно мы монтируем мозаики на стены, которые нам предоставляют собственники зданий.
— Как справляетесь с эмоциями, когда клеите несогласованную мозаику? Ловите тот же адреналин, что и граффитчики, которые нелегально выходят в город с краской?
Дарья: Я со временем поняла, что главное — держаться уверенно и всем говорить, что у нас эскиз. Это очень помогает, сразу придает нашим действиям какую-то серьезность в глазах коммунальщиков. Но в последнее время благодаря городским фестивалям стрит-арта к художникам стали относиться лучше.
— Вам бывает страшно работать?
Иван: Конечно, всегда! Если бы не было адреналина, было бы не так весело.
Дарья: Я каждый раз просто умираю от ужаса, честно говоря. Я жуткий трус.
— Вас когда-нибудь ловили, отнимали инструменты?
Иван: Всякий треш был, но мы всегда выруливали. Когда мы с братом поздним вечером монтировали композицию на Новослободской, в арке, к нам подошли полицейские. Спросили: «А что это вы тут делаете?» Мы такие: «Искусством занимаемся». Они не отстают: «А есть разрешение?» Мы говорим: «Нет. Подержите, пожалуйста, рисунок». И вот стоят два полицейских с этим рисунком, пока мы с братом клеим рыбу, и смотрят на нас. Через несколько минут они положили эскиз и ушли.
— Сколько в среднем живет работа?
Дарья: Какие-то мозаики с 2012 года живут, а некоторые — всего несколько дней.
— Что из утраченных мозаик вам особенно дорого?
Иван: Черепах на Новослободской жалко. Эта работа вступила в диалог с улицей. Я пришел однажды к ней, а она заклеена объявлениями. Потом на ней появились плевки, трещины, след ноги. Потом все закрасили. В итоге пришли коммунальщики и просто сбили ее.
Но ситуация постепенно меняется в лучшую сторону. Раньше коммунальщики в основном счищали наши работы, потом начали закрашивать. Теперь, по какому-то, видимо, негласному решению они просто обходят мозаики по контуру, когда красят стену вокруг. Хотя в некоторых районах их до сих пор счищают.
— Не жалко выносить новые работы на улицу?
Дарья: Жалко, что их уничтожают. Но это же уличное искусство!
Иван: Это не может нас остановить. Мы продолжим делать мозаики. Да, некоторые из них исчезают, но многие живут до сих пор. И маленькие работы живут, и большие, и согласованные, и несогласованные. Бывают, что нашей мозаике даже помогают выжить. Например, управа отреставрировала нашего зеркального осьминога как символ Алексеевского района. Они укрепили стену и сделали подсветку, а нам закупили материалы для ремонта мозаики.
У нас есть девятихвостая лисичка в окрестностях Тверской. Каждый раз, когда коммунальщики ее закрашивают, прохожие очищают ее монетками. Так было уже не меньше пяти раз!
Дарья: Это прямо до слез трогает каждый раз, так мило.
— Кроме зеркала вы используете в стрит-арте какие-то материалы?
Иван: Да, у Даши есть отдельный проект.
Дарья: У меня два сообщества в Facebook. В «Рачительном еноте» 14 тысяч человек, а в «La Pomoika» уже почти 16 тысяч. Оба посвящены переработке и второй жизни вещей. «Ля помойка» просто про спасение антиквариата со свалки. Там все хвастаются своими находками. А в «Рачительном еноте» люди делятся идеями о том, как дать вещам вторую жизнь.
В какой-то момент я придумала «Шерстяных тварей» — проект, посвященный животным, заблудившимся в городе. Я делаю зверей из того, что не принимают на переработку — вещей из меха и шерсти, — и клею их на стены. Превращаю старую одежду в искусство.
— То есть вам можно сдать старые вещи?
Иван: Не надо!
Дарья: Мне уже много надавали. С этими вещами часто связаны трогательные истории. Например, одна девушка мне принесла свою старую шубку. Оказалось, что ей ее подарил отец после пожара в многоэтажке, в которой они жили с семьей. Этот день ей очень хорошо запомнился, и вещь была дорога как память. Девушка мне сказала: «Я не могу допустить, чтобы эта шуба оказалась на помойке. А сдать ее некуда». И вот она принесла ее мне, я из нее буду зайцев делать.
Этот меховой-шерстяной проект — полная противоположность «Небесным рыбам». Рыбы — нечто идеальное, сверкающее, такое сказочно-эфемерное. А шерстяные твари… какие-то жалкие. Такое воплощенное инь, земляное нутряное несовершенство.
— Ваши мозаики есть не только в Москве и даже не только в России. Каково это — создавать стрит-арт за рубежом? Просто куда едете, туда и берете с собой мозаику?
Дарья: Да. Куда бы ни ехали, берем ее с собой. В багаже это выглядит как сэндвич из пеноплекса (строительных изолирующих панелей) с мозаикой внутри. Сверху этот бутерброд еще замотан в пленку. Так обычно и возим. Но не всегда. Во Франции мы сразу запланировали большие работы и знали, что у нас будет возможность найти материалы на месте.
— В каких странах еще вы делали работы?
Иван: В Гоа, в Черногории.
Дарья: Когда я ездила в Шотландию, Ваня дал мне с собой рыбок в багаж — теперь они живут в Эдинбурге.
— А как местные относятся к такому стрит-арту?
Иван: Обычно народ реагирует позитивно. Парижане, например, очень любят уличное искусство.
Дарья: С нами фотографировались, обнимались, брали интервью.
Иван: Почему-то индусы в Гоа меня очень полюбили, я у них был местной звездой.
— Вы знаете про других художников, которые делают искусство, похожее на ваше?
Иван: Мы были первыми. А года через три или четыре после нас в Петербурге появился Миша Кипятков, который тоже стал делать стрит-арт в технике мозаики. Он увидел наши работы, приехал пообщаться и сказал мне: «Б**, чувак!» В общем, был очень удивлен. Потом мы встретили в Париже художницу, которая делала зеркальную мозаику — автора проекта Shatters, но еще позже, в 2015 или 2016 году.
Дарья: Есть еще художник Эндрю Логан, он создает зеркальные портреты. Но не вырезает детали нужной формы заранее, а просто подбирает рандомные кусочки так, чтобы из них получилось изображение. Мы же специально вырезаем элементы точно по рисунку, как для витража. Это принципиально другая техника.
— Как вы относитесь к тем, кто вслед за вами начал делать что-то похожее?
Иван: Прекрасно!
Дарья: Потому что оно не очень похоже, на самом деле. Очень отдаленно похоже.
Иван: Мы уже вложили в эту технику столько труда. Нас сложно догнать, понимаешь? Сложно соревноваться с теми, кто уже создал два десятка крупных работ.
— Вы занимаетесь не только уличным искусством, но и работаете на заказ — делаете интерьерные работы. Благодаря стрит-арту у вас становится больше клиентов?
Иван: В общем, да. С этого есть профит.
Дарья: Например, когда Слава Полунин понял, что ему нужны зеркальные объекты для одного из его проектов (разглашать пока нельзя — прим. «Люмоса»), ему сразу рассказали про нас. И он пригласил нас в свою арт-резиденцию «Желтая мельница» в прошлом году, перед локдауном. В Черногории один друг проекта пригласил нас украсили его виллу. Многие заказывают нам повторы уличных работ в своем интерьере.
Но мы не делаем стрит-арт, чтобы получать больше заказов, а наоборот, используем коммерческие работы, чтобы делать как можно больше стрит-арта.
Фотографии в материале: Мария Рожкова / lumos.art
