Город-государство, эльфийский замок и самое безопасное место. Художники — о своих мастерских в НИИДАРе, который должны снести
Как и где живут независимые арт-сообщества в Москве
С тех пор как в 2014 году Научно-исследовательский институт дальней радиосвязи на Преображенской площади переехал в Зеленоград, его корпуса начали сдавать в аренду. За семь лет это место превратилось в арт-кластер, где художники снимали помещения для студий, мастерских и галерей — дешево и близко к метро.
О возможном сносе НИИДАРа говорили все эти семь лет, но слухи ничем не подтверждались. И вот несколько недель назад всем арендаторам раздали официальные уведомления: договоры расторгаются в одностороннем порядке, а помещение нужно освободить до 1 ноября. «Люмос» поговорил с художниками о том, что это место значило для независимых арт-сообществ в Москве, и запечатлел их мастерские в последнюю неделю перед переездом.
Наташа Мурзина, тату-артистка
Наташа Мурзина
Я уже почти семь лет бью хендпоуком цветные тату, в основном абстрактные рисунки. Еще люблю работать руками и часто делаю друзьям что-то из дерева, а раньше я занималась глиной, вышивкой по бумаге.
Примерно четыре года назад я узнала о том, что наш друг Антон собирается съезжать из своей мастерской в НИИДАРе. Тогда мы с моей подругой Кристиной Ли, которая занимается шелкографией, пришли к нему в гости и застолбили очередь на это помещение. Потом поделили пространство, сделали ремонт и начали работать здесь вместе.
НИИДАР довольно быстро попал в топ-3 безопасных мест для меня, хотя он таким и не выглядит: много людей, по ночам темно и страшно, ничего не подсвечено, дороги раздолбанные. При этом я как-то почувствовала, что это место абсолютно мое, и со временем здесь появилось много знакомых людей, я начала понимать, кто и чем занимается в разных мастерских. Да и пропускная система тоже дает какое-то ощущение защищенности. В общем, НИИДАР стал таким местом, куда всегда можно приехать, когда тебе плохо или очень хорошо.
Хотя за четыре года я не узнала и половины людей, которые снимают здесь помещения, в НИИДАРе чувствуешь себя как в своей деревне. В перерывах между делами можно наткнуться на очередное открытие выставки, пойти к друзьям пить чай, примазаться таскать тяжелую керамику из одной мастерской в другую. С тобой произойдет что-то интересное — стоит только зайти в приоткрытую дверь.
Наташа Мурзина
Юридически это не разрешено, но многие из тех, кого я знаю, в НИИДАРе жили или живут прямо сейчас. У меня тоже был такой опыт, и это сложно сравнить с проживанием в квартире в Москве. Ты просыпаешься в мастерской, работаешь, потом идешь завтракать пирогами со свекольной ботвой — обожаю!
Первые месяцы пандемии, когда не было понятно, как вести себя в городе, я тоже провела в НИИДАРе. Работы у меня не было никакой, потому что татуировка явно не вещь первой необходимости, за которой человек во время локдауна поедет на другой конец города, потратив свой ковидный пропуск. При этом НИИДАР не освобождал художников от арендной платы. Так что я просто жила в ДАРе, выходила во двор и пила пиво, сидя на траве. И знала, что не встречу полицейских, которая поинтересуются, что я тут забыла. Я чувствовала себя в параллельной реальности, где не происходит ничего пугающего из внешнего мира. И это меня спасало.
Я бы не сказала, что существует какое-то централизованное или кем-то озвученное арт-сообщество. Но в НИИДАРе точно появляется ощущение, что ты существуешь не одна и всегда можешь прийти к кому-то за советом или помощью. Стучишься к какому-то из соседей по мастерским со своей задачей, озвучиваешь проблему, жалуешься. И выход просто находится.
О том, что НИИДАР собираются снести, говорили еще с 2013 года. Ребята из мастерских, с которыми мы знакомы, не придавали этому значения. А 28 сентября мне написала подруга и сказала, что по корпусам разносят уведомления о расторжении договора в одностороннем порядке. Все забегали, началась паника. В отделе аренды нам подтвердили, что все это правда и через месяц мы должны освободить свои мастерские. Так что в этот раз пришлось поверить. Я почувствовала себя в сказке про того мальчика, который долго кричал: «Волки!» А потом они и правда пришли.
Не чувствовать себя одним в городе — это и есть та безопасность, о которой я говорю. Это то, что больше всего сейчас пугает в сносе НИИДАРа. Уже скоро мы все разъедемся по разным местам, потому что нет опции «переместиться куда-то всем вместе». В том числе потому, что многие похожие пространства в Москве тоже под угрозой сноса через полтора-два года.
Я слышала, что некоторые ребята выступали с такой инициативой: снять очень много метров в одном месте и сдавать их только ниидаровцам, без наценки. Но, кажется, такая сложно осуществимая идея родилась на эмоциях и уже потухла. Многие из нас уже подыскали для себя помещение, и мы скоро не будем ходить друг к другу в гости спонтанно, как раньше. Но я стараюсь об этом не думать.
Василий Исаков, художник, скульптор
Василий Исаков
Помню, как мы с партнером смотрели разные покрытия для пола в нашу новую мастерскую в НИИДАР и остановились на ламинате, потому что его хватает как раз на три года. Практика показывает, что именно столько времени мы проводим в мастерской, прежде чем перебираемся в новое место. В этот раз получилось так же.
Что видит человек, который впервые оказывается в НИИДАРе? Город-государство, эльфийский замок — думаю, это очень близкие ассоциации. Если рассуждать прагматично, то для художников здесь неплохие возможности. Мы сняли помещение с высокими потолками и большими окнами и платили около 80 тысяч рублей за 100 квадратных метров — это очень по-божески! Еще одно преимущество — много коллег рядом, у которых можно заказывать разные ремесленные штучки, полезные для работы.
Соседи очень разные, настоящий винегрет. Например, одна девушка здесь вела занятия в осетинском танцевально-музыкальном ансамбле и пекла осетинские пироги, причем у себя на родине, насколько я понимаю, она известная артистка. Вау! Есть много художников-ремесленников, которые учат кого-то рисовать, проводят мастер-классы. А недавно где-то рядом с нами появились тантрические йоги — в общем, никогда не угадаешь, кто окажется у тебя за стеной завтра.
В НИИДАРе несложно встретить в коридоре человека, с которым вы можете сделать что-то вместе, и это очень ценно. Как раз совсем недавно мы обсуждали коллаборацию с Сергеем Моряком из «Будешь бюро». Думаем сделать вместе какой-нибудь стрит-арт, где я буду работать над объемом, а он — над цветом. С Алексеем Балакиным, у которого была своя контора на третьем этаже, мы сделали светильник. Я занимался скульптурной частью, а он — электротехнической, и у нас получилось прикольное бра, тиражное, оно сейчас продается.
Круто зависать с кем-то на одной волне, конечно. Но я не думаю, что в выборе нового места именно комьюнити сыграло бы для нас определяющую роль. И потом, в некоторых пространствах, где уже сформировалось какое-то арт-сообщество, аренда становится дороже. Возможно, полезнее будет снять мастерскую в месте, где рядом будут ЧПУ, столярки, оборудование для металлообработки.
Факторов для комфортной работы много, и место всегда имеет значение, потому что мы проводим в мастерской много времени. Несмотря на то, что мне часто приходиться разъезжать по объектам, мне все равно кажется, будто я нахожусь в студии круглосуточно, а мой партнер здесь и буквально живет. Я знаю, что в НИИДАРе ребята это практикуют. Правда, общество не всегда готово это принять, и часто можно услышать сочувствующие интонации в вопросе: «Ты реально, что ли, живешь прямо в студии?» А на самом деле это очень удобно и кайфово.
Мы отнеслись к сносу НИИДАРа и с печалью, и с радостью. С одной стороны, здесь у нас прошло несколько классных лет. С другой — переезжаем мы обычно в еще более крутой спот. Есть легкое приятное предчувствие: «Что же это будет за место? Какой новогодний подарок нас ждет?»
Валентин Филиппов, архитектор
masterskaya bureau
Валентин Филиппов, Катя Аулова, Саша Прамзина, Стефа Федотова
Раньше мы снимали микроофис площадью всего 16 квадратных метров на «Белорусской», в котором перестали помещаться. Архитекторы ведь не только за компьютером работают — мы часто делаем макеты и много экспериментируем с материалами. Хотелось переехать в такое место, которое бы позволяло нам проводить масштабные работы.
Мы случайно наткнулись на объявление о том, что в НИИДАРе сдается помещение: девушка-скульптор покидала свою мастерскую, потому что уезжала в Берлин. Место под крышей, потолки почти пятиметровые, много света — нам понравилось. Мы сняли это помещение и переоборудовали мастерскую под архитектурную студию.
Для нас чем больше воздуха, тем лучше. Скоро мы будем оформлять выставку в музее архитектуры, и мы показываем заказчику макеты в большом масштабе. Решения, которые наша команда предлагает для этой выставки, нестандартные. Мы берем картон 2,5×1,2 метра и делаем девять образцов, покрывая их фольгой — матовой, глянцевой… Клиент может посмотреть на них и выбрать тот вариант, который смотрится круто. В каком офисном помещении мы смогли бы это реализовать?
НИИДАР — это как «Винзавод» или «Флакон», только лучше, потому что он не рафинированный. Там отсутствует искусственная обстановка коммерциализации, и именно это всегда делало ДАР ДАРом. Когда мы искали себе помещение в разных местах, мы часто сталкивались с бездушием офисов, затопленными подвалами или холодными чердаками. А ДАР почти полностью совпал с нашей картинкой в голове. К тому же близко к центру и к метро почти не осталось мест, которые давали бы художникам такую же степень свободы.
Полина Петухова, Валентин Филиппов, Катя Аулова, Саша Прамзина, Стефа Федотова
В какой среде оказывается архитектор, если работает в классическом офисном здании? Белые воротнички, черная одежда, круглые очки, все строго. Как все знают, бытие определяет сознание. И когда ты находишься не в такой стерильной атмосфере, а среди художников, скульпторов, мебельщиков, мозаистов, керамистов, ты начинаешь даже по-другому смотреть на текстуры, фактуры, цвет, по-другому видишь пространства интерьеров. Открывается большой простор для экспериментов.
Например, мы начали заниматься керамикой, после того как переехали в НИИДАР. Потому что у нашего соседа, художника и дизайнера Саши Ольховского, есть печка. Мы сначала научились делать чашечки, вазочки, а теперь для интерьеров сами можем вылепить плитку, которую разместим потом на фартук. Получается суперкрафтово. Мы стараемся использовать керамику в наших интерьерах: например, можем сделать обрамление для зеркал или фурнитуру для мебели.
В НИИДАРе настоящая арт-тусовка. Это место дало нам возможность собирать у себя художников, чтобы порисовать с натуры. Мы пьем чай, болтаем и вместе делаем наброски — классная разрядка.
Низкая цена аренды влияет на сообщество людей, которое здесь формируется. В НИИДАРе много художников, чей заработок не поставлен на поток. Они могут себе позволить в каких-то ситуациях не заработать, зато остаться честными с собой. Вот почему так важна низкая рента, на мой взгляд.
Несколько недель назад к нам пришла очень вежливая и приветливая дама и сказала: «Подпишите бумагу о том, что вы получили уведомление». Нам дали полтора месяца на поиск нового помещения, сумму обеспечительного платежа обещали вернуть. Я слышал, что у НИИДАР около 500 арендаторов, очень разных — от швейных мастерских до юридических контор. И все бросились врассыпную — подыскивать для себя новые места.
Подбирая помещение для себя, мы часто слышим о разных площадках слухи, которые долгое время ходили и вокруг НИИДАРа: «Уже пять лет планируют снести, но пока что стоит». Плохо, что сейчас из города выводят такие пространства. Москве очень не хватает современных девелоперов, которые поверят в то, что внутри мегаполиса должны существовать такие живые пульсирующие организмы. И важно не превратить их со временем в ряды с шоурумами, как «Флакон» сейчас.
Стандартная инфраструктура района — это детский сад, школа, игровая площадка, магазины, парковочные места. Если бы ко всему, что и так чаще всего заносят в план проектирования, добавили пространства под мастерские, город бы жил совсем другой жизнью. Новые муралы и мозаики появлялись бы на улице не потому, что кто-то оплатил заказ, а потому что талантливые местные художники придумали что-то интересное. А местная детвора ходила бы на мастер-классы по керамике или живописи — это очень важно для города.
Валентин Филиппов, Катя Аулова, Саша Прамзина, Стефа Федотова
Летом наше бюро обычно зовет студентов на практику. В прошлом году мы дали ребятам задание — исследовать НИИДАР не совсем характерными для архитектуры методами. Они погружались в формы и смыслы, зашифрованные в ДАРе. Зарисовывали характеры корпусов, исследовали текстуры территории, изучали фактуры, звуки и запахи, брали интервью у резидентов. И в методах, и в результатах исследования отразилось влияние неформальной среды ДАРа. Например, мы разработали рецепт блюда, чтобы НИИДАР можно было попробовать на вкус, создали аудиокомпозицию на основе собранных шумов и звуков, а план с фиксацией функционального зонирования принял вид коллажа из визиток резидентов.
На основе собранного материала в следующем сезоне воркшопа мы должны были предложить представить, как может выглядеть НИИДАР спустя пять, десять или пятьдесят лет. Как может функционировать эта территория вне известных стандартных функций, которые обычно закладываются при реконструкции или новом строительстве. К чему хорошему может привести эволюционное развитие территории, подобной ДАРу? Не знаю, сделаем ли мы теперь этот воркшоп. Кажется, скоро он уже будет неактуален. К сожалению, немного не успели.
Дима Филиппов, художник, куратор
галерея «Электрозавод»
Мы называемся галереей, но формально, конечно, ей не являемся в понимании арт-бизнеса и рынка. «Электрозавод» — это команда художников, которые не только делают выставки своих работ, но и помогают выставляться другим. Наша галерея — это еще и мастерская: в помещении есть отгороженная зона, где мы сами работаем.
Когда я впервые оказался в НИИДАРе, около шести лет назад, туда как раз начинали съезжаться художники. Мне тогда это место не понравилось, и я сравнивал его с тем «Электрозаводом», где мы находились раньше: все казалось мельче, скромнее, никаких больших коридоров и псевдоготики, зато много мелких и разрозненных корпусов, и нужно долго идти, чтобы попасть в какой-то из них. Но когда мы должны были съехать с «Электрозавода» и задумались об альтернативах НИИДАРу, стало понятно: их нет. Сложно найти место близко к метро за такую небольшую арендную плату.
Помещение, которое мы нашли, сначала вообще сдавать не хотели. Это технический этаж, «коробка» с довольно высокими потолками — шесть метров. Связь не ловит, даже входа нет — мы его потом сами пробивали. На «Электрозаводе» у нас была несущая колонна в центре зала, которая создавала определенные сложности. Нам понравилось, что здесь ничего такого нет, — чистый холл, из которого можно создать что-то похожее на «белый куб». Но зато нет и окон, и дневного света.
Состояние помещения было удручающим. Когда-то очень давно в нем сидели ученые — остались следы установки «Иртыш», навигационное и радиолокационное оборудование. А потом в этом пространстве проводили какие-то съемки. Мы встретились с последствиями всей той жизни — завалы мусора, старая мебель, отсутствие нормального освещения.
Восемь месяцев понадобилось галерее, чтобы открыться. Бóльшую часть работы мы поначалу пытались сделать самостоятельно: очень много чистили, что-то долбили, что-то строили, пробовали разобраться с электрикой. Потом, к счастью, приняли решение запустить в помещение бригаду, и они завершили работы всего за три недели. Мы открылись в феврале 2017 года.
Я в галерее занимаюсь выставочной деятельностью: встречаюсь с художниками и обсуждаю с ними будущие проекты, курирую их, слежу за монтажом. Галерея существует на личные деньги членов нашей команды. Мы не занимаемся реализацией работ художников. Небольшой доход нам приносит сдача помещения под коммерческие съемки — клипы или фильмы. Если художник ищет мастерскую, мы можем ему выделить угол для хранения вещей или для работы над какой-то объемной скульптурой или инсталляцией. Это компенсирует какую-то часть наших расходов.
Приглашая художников выставиться у нас, мы никогда не берем с них денег, конечно. Иногда нам предлагают: «Я вам заплачу за организацию моей выставки». Но мы отказываем. Были случаи, когда уже после выставки художники давали нам немного денег и говорили: «Вот, купите что-то нужное себе». Но это донейшен, все исключительно добровольно. Деньги не могут определять, что мы показываем в галерее, это было бы странно!
Мы стараемся выставлять только то искусство, которое нам близко или кажется выдающимся явлением в среде современного арта в России. Иногда к нам приезжают и зарубежные коллеги по своей инициативе. Сами находят возможности, связываются с какими-то фондами, грантодателями. Забавно, когда они просят от нас каких-то официальных бумаг — мы их отправляем, но это всего лишь письма, не имеющие юридического статуса. Мы ведь независимый проект, самозванцы в каком-то смысле.
В 2018 году нам написала художница из Нью-Йорка и сказала, что она делает исследование о России и ей было бы интересно побыть у нас в резиденции. Ей дали грант, она действительно приехала и в течение где-то полутора лет с нами работала. Она не знала русского языка и познавала нашу среду с нуля. Границ нет, и при желании ты можешь оказаться в любой точке, если тебе это необходимо. Мне было приятно, что она сделала выбор в нашу пользу.
К нам приезжала творческая группа «705» из Кыргызстана и ставила у нас спектакль. Этой весной у нас было два проекта с художниками из Беларуси и из Португалии. К сожалению, они не смогли до нас добраться, но мы сотрудничали дистанционно: обсуждали, как выставлять искусство сегодня, как показать перформанс удаленно, какая там видеосвязь должна быть, говорили об очень конкретных инструментах. Это суперопыт и настоящая школа, в которой мы сами учимся. Я понимаю, что такого не найти сейчас ни в каких ВУЗах или в арт-лабораториях.
Я мог бы, конечно, сказать с пафосом о том, что наша галерея стала местом силы и притяжения, и школой жизни, и лабораторией, и инкубатором, но это могут подтвердить только проекты, которые мы делаем, и то, как долго мы существуем, вот и все. Я за то, чтобы доказывать делом.
Галерея живет своей жизнью, и этот организм меняется, когда к команде присоединяются новые люди. Но нужно прилагать усилия, чтобы эти люди зацепились и продолжали дальше свое дело. Потому что оно, если грубо говорить, неблагодарное. Ты не получаешь каких-то видимых благ, а что делать с каким-то абстрактным капиталом, непонятно — он никак не конвертируется ни в деньги, ни в повышенное внимание к нам. И мне будет тяжело объяснить, зачем я этим занимаюсь, человеку, который отучился на арт-менеджменте. Он не увидит в моих действиях рациональности.
Сейчас появляются крупные институциональные игроки — например, музей «Гараж» или ГЭС-2. На их базе открываются мастерские, грантовые программы, и художники первым делом идут туда. Часто они не видят в этих инициативах потенциала для критики, а было бы интересно его здесь заметить.
Я могу представить себя на их месте, когда ты не платишь за мастерскую и тебе еще дают стипендию. Конечно, это положение более удобное, но такие программы, к сожалению, могут гасить низовую активность. И художник все чаще отправляется самостоятельно создавать свою мастерскую или маленькое выставочное пространство уже только после того, как ему откажут в гранте. Это побочный эффект.
Я выступаю за то, чтобы всего и всякого было больше. Вообще в зачаточном состоянии у нас уже существуют artist-run spaces. Есть мы, есть «ИП Виноградов» на шоссе Энтузиастов, есть проект «Архив», галерея «Бомба», пространство «Это не здесь», «Галерея 22». Все эти точки держатся на низовых структурах — у них нет цели эксплуатировать художников, выгодно что-то продать или найти меценатов и тратить чужие деньги. Эти люди тратят свои и делают то, что им кажется правильным, обладая зачастую минимальными ресурсами.
К новости о сносе НИИДАРа я отнесся как к очередному вызову, как к новому этапу. Это стало неожиданностью, но не сказать, что очень неприятной. Когда мы заезжали пять лет назад, НИИДАР разрушался, и было видно, что мало кто заинтересован в развитии этой территории. Первые года три или даже четыре это не было проблемой, но потом… Возле нас появилась помойка пищевых отходов от разных дарк-китченов и кондитерских. И появились крысы. Мы с этим воевали, писали письма руководству НИИДАРа, объединялись с соседями, но это все не помогало. Встретить крысу по пути на выставку современного искусства или на съемку клипа никто не захочет, какими бы андеграундными мы все ни были. Хотя понятно, что у художников и их зрителей довольно большой порог толерантности по отношению к любым явлениям вообще.
В связи с пандемией и локдаунами появляются тезисы о том, что все искусство может существовать и в онлайне, но я не сторонник этих идей. Я считаю, что место обязывает: рождает внутри художников какую-то правильную ответственность, заставляет доводить до конца свои проекты и работать над выставками. Когда встал вопрос о том, чтобы взять паузу и подумать, нужно ли нам по-прежнему какое-то свое пространство, я понял, что лучше не допускать этих сомнений. Буквально на следующий день после объявления о сносе мы отправились смотреть помещения и нашли свое новое место.
Фотографии: Мария Рожкова / lumos.art
